Сказка Надежды Беляковой

Сказка антинаркоманская, поучительна, фантасмагорическая….

« ЗЫБЬ ТРАВА»

Читать ребенку сказку или рассказывать сказку – значит погружаться с ним вместе в доверительный разговор о самых главных понятиях в жизни людей, составляющих всю земную иерархию общечеловеческих ценностей. Воспоминания о том , как когда-то родители –мама или папа ,читали сказку вслух навсегда сольется с воспоминанием о звуке любимого голоса . И именно такие воспоминания : о чтении сказки, согревают душу уже взрослого человека . Поэтому –читать сказку ребенку всегда означает нечто большее, чем только читать сказку детям.

Читая сказку вслух, вы формируете в сознании ребенка , образ того незыблемого мира , где он любим и защищен неувядающей родительской любовью от всех невзгод Бытия. И тем самым - вы дарите своему ребенку удивительный сказку- оберег , который будет давать ему силы , когда он станет взрослым, в том числе и для того, чтобы отплатить заботой и любовью своим родителям, когда они будут особенно в этом нуждаться.

Чтение сказки вслух обладает той таинственной магией созидания особых и сокровенных эмоциональных мостиков между вами и вашими детьми. Эти сказки-мостики между детством, которое неизбежно должно стать воспоминанием- прошлым взрослого человека и его настоящим. , которые и всесильное ВРЕМЯ не сможет разрушить.

Читать сказку «ЗЫБЬ ТРАВА» вслух стоит именно потому, что в этой сказке раскрывается одна из труднейших тем современности , обсуждать с ребенком которую жизненно важно. А вести этот разговор с ребенком , не впадая в педагогическую направленность , трудно . И сказка лучших помощник в решении этой задачи: защиты личности на жизненном пути, избегая опасных капканов ! На пути, где с детства подстерегает один из самых страшных капканов- наркотики. Эту сказку необходимо прочитать каждому ребенку! А еще лучше было бы - прочесть эту сказку ребенку вслух, что бы начать неизбежный и необходимый детям разговор об опасности, которая подстерегает каждого . Об опасности, защитится от которой можно только собственной ясной нравственной позицией , и крепостью духовной чистоты, восстающей против современных сил зла - наркотиков. Эта сказка рассказывает ребенку о том, что свою личность нужно прежде всего самому созидать и отстаивать свое человеческое право на достойный миропорядок, соблюдая нравственные основы Бытия. В сказочной образности раскрывается перед маленьким читателем тема внутреннего предательства всего доброго и светлого личностью , не устоявшую перед соблазнами призрачного мира наркотического антимира . Предательство самого себя перед реальностью Жизни, неизбежно перерастает в предательство и призрачной реальности , того, кто попытался опереться и «обжить» наркотический антимир, а это именно та сказка, которая, как не начиналась, в конце концов, неизбежно превращается в страшную сказку.

Об этом предостерегает эта добрая по своей сути и задаче сказка! Стилистика сказки выдержана в древнерусском , языческом стиле.

Зыбь-трава.

Княжил когда-то князь, обо всем радел, заботился. И о том, чтобы жителям его княжества жилось хорошо. И о том, чтобы от врагов защищено было отечество. Богатырь был человек, красивый, мудрый. Но уставать стал от набегов врагов. Уж очень завидовали его соседи, что полноводны реки, текущие по его землям. Что тучны стада на его лугах. Что смелы и ловки его воины, метки стрелы его лучников, быстры кони под его всадниками.

Много побед одержал он. О тех победах глубокие раны на память горькую остались на нем. Мучили, покоя не давали князю те раны. Но он терпел и воевал ради княжества.

Но особенно досаждал его княжеству Чёрный Тать, лихой кочевник, бог весть откуда, появлявшийся у границ княжества, стремительный безжалостный, как смерч. Был он предводителем несметного войска. Откуда пришёл, из какого сброда войско своё собрал, кто так назвал его: Чёрный Тать - никто не знал, не сказывал. По началу налетал внезапно. А потом и вовсе прятаться перестал. Разбил свои пёстрые шатры по соседству с нашим княжеством. Костры высокие жёг. И понеслись оттуда песни заунывные, тоску чёрную веющие по ночной степи. Оттуда и совершал дерзкие свои набеги. Но решительные победы княжеского войска теснили кочевника, и отступал Чёрный Тать. Таяло его войско во тьме ночной. Но не надолго затихало оно. Копило силы на чёрные свои дела и опять нападало . А князь со своим войском разбивал и вновь отгонял прочь врагов. Однажды до того жаркий бой разгорелся меж ними , что уж казалось не подняться больше никогда войску вражескому. Истощенный в боях Чёрный Тать, поражение признавать не хотел. А прислал вместо гонца старушку ветхую с посланием, где сообщал, что из милости передумал идти дальше войной на княжество. А решил замириться с князем. И в знак своей доброй воли посылает к князю в полное его распоряжение знахарку свою личную. Большую мастерицу раны лечить. Любую боль усмирять искусница. Князь рассмеялся даже: «Ну, хитер Черный Тать! Ну да ладно! Лучше худой мир - чем хорошая драка! Да и устал я. А ты, басурманка, ступай к своему Чёрному хозяину, что не нужна ты мне. В моем княжестве свои знахари есть!»

С тем и вернул своё войско за крепостные валы с бойницами, за высоченные неприступные островерхие ворота. И, как только последний воин княжеского войска прошел, заперли их на чугунный, большой и тяжелый засов.

Наш князь был даже рад, что враг решил замириться. Потому, что хоть победа и близка была, но устал князь. Устал. Так устал, что думы, заботы о княжестве и ноющие раны спать не давали. Призвал он знахарей. Но те мало помогали. А коль заснет, все-то ему бои снятся. И вдруг однажды, откуда не возьмись, бессонной ночью влетела ворона в его опочивальню. И ну каркать. Он встал ворону гнать, а тут вместо одной птицы целая стая. Он их гоняет, а их еще больше делается. И вдруг они точно в одну все обратились. И тут он эту каркающую жуть в окошко и выгнал. Отошел от окна, оглянулся. Глядь, а посреди его спальни та самая старуха басурманка, что Чёрный Тать в знак примирения посылал к нему. В руках она держала чашу, сверкающую, камешками украшенную. Богатую золотую чашу искусной работы.

«Ты как в моей опочивальне появилась?» - изумился князь.

«Твоя хвороба меня позвала, князь. Она меня и привела сюда. Вот трава заветная, от нее спать будешь, как младенец ясный, безмятежный. Не бойся не отрава это. Я и сама могу сначала выпить для твоего успокоения»- шептала старуха.

От первого же глотка стало князю так хорошо, как в жизни ни разу не бывало. Всю мучительную явь, боль его ран словно зыбью, как пеленой покрыло и обволокло, замутило и растворило, не ведомо как. Освободило от тягот и даже от памяти обо всём плохом. И вошел он в сон точно в терем светлый. И увидел он себя в том сне повелителем мира, мудрым и всесильным правителем. Дворец его- то по морю плавал в заморские страны, где он был желанным гостем, то средь небес летал куда хотел. А помогала понять языки далеких стран девица необычайной красоты. Она неотступно с ним везде рядом была. Богатство кругом себя видел необычайное. Голос ветра стал ему понятен – он превращался в дивное звучание, и его вещие напевы открывали князю сокровенные знания. Тайный смысл предметов становился ясен. Что было и что будет, виделось ему далеко. Стоило о чем-либо лишь помыслить, то к нему тотчас же приближалось. Ежели, кто чего замышлял потаённое, ему о том шептали травы. Словом этакая расчудесица, что и вообразить трудно. Аж страшновато становилось князю. Сам он в тех снах ходил в тончайших одеждах золотом расшитым. Словом, сон наслаждение одно. Уж более думы и заботы его не тяготили.

Как проснулся утром. И сразу за дела за хлопоты о сохранении и процветании княжества. Весь день : с утра до вечера - все радует потому, что жизнь всего княжества и есть сердце его жизни. А жители, точно дети родимые, так дороги ему.

Но к вечеру опять басурманка старая, подарок вражеский, подступает с чашей. А в ней та Зыбь-трава заварена: «Пей, князь, пей! Хорошо выспишься, хорошо работать на благо княжества будешь. Спать будешь - силы копить будешь! Пей, пей, князь!»

И он, вспомнив, как славно выспался в прошлый раз, после выпитой чаши Зыбь- травы, выпил. Кое-как доделал намеченные на вечер дела и поскорее отправился спать. Как заснул, вольной птичкой полетел в чудесные сновидения. Увидел во сне княжество свое. Словно стало оно садом райским беззаботным. Счастья река разливанная. Девицы пригожие песни распевают, вместе с ним птицами вольными среди звезд летают. А звезды светят так ярко, что и солнца в том княжестве не надобно. И стоит едва помыслить о чем, пожелать, все тот час же на его глазах исполняется. И народ благодарит его. Возвеличивает до небес.

По пробуждении вернулся к делам. И увидел, что дела в княжестве на том месте как он оставил, не решенными стоят. Одни хлопоты да заботы. Войско в полной боевой готовности держать надо. Всегда к нападению или к другой какой-нибудь беде готовым быть нужно. А без его указов оно , что без головы.

Да! То ли дело во сне, что снятся после того, как выпьет он зелья из Зыбь-травы. Сплошные праздники, победы, веселье, словно одним счастьем и дышишь.

Нехотя сел он на коня. Осмотрел все ли в порядке в княжестве, в строгости ли закон соблюден. Нет ли обиженных. Но какие бы дела не делал, всё через силу. И всё-то вспоминается экое облегчение, едва выпьешь зелья басурманского. Уж так ему хорошо в тех снах было, что на эту самую явь глаза не глядят. И все то ему стало вокруг скучным казаться. И тут еще и новая напасть, стало все тело болеть и ломить. Все до кости, точно враг невидимый жгутами немилосердно скручивает. Не выдержал и вслух застонал.

Откуда ни возьмись, возникла старуха басурманка с чашей в руках. И говорит своим скрипучим голосом: «Только пригубь, князь! Боль твою как сдунет!» Осерчал князь и плеткой на нее замахнулся прикрикнув: «Сгинь с глаз моих долой, карга проклятая! Не до снов мне твоих басурманских. О княжестве радеть нужно!»

Да только сам руку и отдернул. Потому что черным вихрем старуха закружилась на месте, и не весть откуда стая черных ворон налетела и каркающей тучей ее укрыла. И так же в миг растворилась стая и на том месте, где знахарка басурманская стояла теперь расчудесная красавица со смоляной косой до пят стоит. Ту же самую чашу в руках держит, и приветливо крылом своим за спиной чуть колышет. Улыбается ему и сладко поет: «Что же, князь, забыл меня? Не доверяешь? Испей. Боль ран своих услади и дальше дела свои твори. Кто ж тебе мешает? Ты вольный человек, что хочешь то и делаешь!»

На эту красавицу рука не поднялась. Как завороженный, князь протянул руку и принял чашу. Вздохнул, что греха таить, не по силам ему боль терпеть, и выпил зелье проклятое. Пока пил, запрокинув голову, исчезла и молодая чаровница-басурманка и чаша растаяла. Удивился князь, но почувствовал, что боль и вправду улетучилась. Отправился дальше княжество объезжать! Да только, что-то не ладились дела в этот день. Все раздражало его. Уж не казалось ему родимое княжество таким прекрасным, как раньше. Таким любимым, таким важным для него.

Народ, что слушал его с почтением, казался ему туповатым и глуповатым, не стоящим его усердия и заботы. Воеводы нерасторопными и неповоротливыми. Да и в сон его потянуло. Отправился среди бела дня в опочивальню. Да не дошел. И точно пьяный упал у порога. Такого позора в жизни с ним не случалось. А ему все равно: и что слуги о нем подумают, оттаскивая его к постели, и что дела все заброшены. Нет! Не болит боле его душа за родимое княжество. Точно беглец с поля боя, скрылся князь от забот в своих снах. Всем то он там доволен и счастлив. Опять у ворот того княжества оказался. Звезда к ногам его с неба упала и в ту прекрасную девицу обратилась. Она не то в полу-полёте, не то в полу-плясе кружит перед ним, завораживая своей красотой. Дивным узорочьем сплетаются плавные движения её рук и чёрных крыльев за спиной. Легким касанием руки, словно невзначай коснулась она точь в точь таких же с виду неприступных ,как и защищающие его княжество, ворот. Они распахиваются ,как крылья бабочки- легко ,без лязга чугунных засовов, без скрипа. И девица чудным кружением своих чародейских плясок увлекает его вовнутрь. И видит он это свое княжество в ярком сверканье звезд. Таком , что и луна и солнце в том небе лишними будут. Некоторые звезды падают с неба время от времени, обращаясь в прекрасных девиц. И они то же парят в плясках и поют. За спиной у каждой крылья черные - чернее ночи. Ни красавиц, ни плясок таких он наяву никогда не видывал. Скинула с головы покрывало та первая самая дивная из всех девиц, и оно не касаясь земли, подплыло к князю, увеличиваясь стало на глазах. Красавица села на него как на ковер, а он и не прогнулся даже, так и висит в воздухе.

«Садись, князь, рядом. Владения твои осматривать будем. Наяву то все сам, да сам. А здесь мы как вольные птицы летать будем».

Четыре других чернокрылых девицы взяли платок за четыре угла и, взмахнув крыльями, поднялись в воздух. Если б не их красота неземная, руки, как присмотрелся князь и не руки вовсе, а лапы сизые, как и их- крылья. Ну, чисто вороньи! Но не стал князь об этом размышлять. Лень ему стало.

Летая, удивлялся князь, как богата его земля. Были видны и терема и сады, и луга и поля и леса меж ними. Но в то же время видны были и клады потаенные, закопанные в эту землю. Светились они тихим ясным светом из-под толщи земли. И жутко и восторженно стало на душе у князя. А поднимались они все выше и выше. И удивился князь, что других земель не видно. Будто одно его княжество на всей земле осталось. И спросил он у девицы:«А где шатры стана врага моего, Чёрного Татя, что на востоке с моим княжеством соседствовать вздумал. И всё войной моему княжеству грозил? Почему его не видно?»

А она запела в ответ голосом завораживающем , дивной красоты :«А нет его. Нет больше на земле твоих врагов. Только одно по всей Земле-матушке твое великое и всесильное княжество простирается. Одна печаль, что ты свое княжество, ради того, разоренного, покидаешь. Сироты мы без тебя. Останься здесь с нами, князь наш светлый. Зачем тебе в ту тяжкую явь возвращаться? Здесь ты соколом летаешь, а там от боли маешься. То княжество войнами, как тело твое ранами истерзано. А здесь жизнь без печали».

С этими словами она протянула руку, и схватила налету падающую сверкающую с неба звезду и протянула ее князю. Свет ее был так ярок ,что сначала ослепил князя. А вскоре и вовсе глаза его болеть стали. Всё погрузилось во тьму. Но вдруг тьма эта стала плотным сгустком и превратилась в старую басурманку, стоящую в потёмках его опочивальни. В руках она держала всё ту же чашу с зельем. Она смеялась каркающим голосом.

Князь понял, что проснулся. И так ему захотелось тот сон досмотреть и сказать красавице, что согласен он быть князем в том княжестве и никогда больше не возвращаться, что бы защищать свое, здесь на земле.

Он потянулся к басурманке. Но она прямо по воздуху отодвигалась от него, ни разу не повернулась и все летела, насмешливо глядя в глаза князя.

«Хочешь вернуться? Ха-ха! Хочешь птицей вольной летать? Ха-ха! Кар-кар! Там княжить хочешь? Свое княжество бросить? Кар-кар! Ха-ха!»

«Да! Да!» - шептал ей князь, протягивая руки к чаше.

Была глубокая ночь. И князь увидел, что, протягивая руки к чаше с зельем, он за нею невольно движется вперед. И что сам не заметил, как он вышел из спальни, стремясь приблизиться к желанной чаше. Охранники попытались преградить ему путь, но он отругал их, потребовал, чтобы они не мешали ему. Не посмели они ослушаться своего князя, хоть и встревожились не на шутку. А возражать ему, боязно было. Он-то совсем чумовой стал.

Так с протянутыми руками босой князь спустился крыльца своего терема вниз. Вот уж и сад, что буйно рос вокруг его терема, позади остался. А подлая старуха, только каркает и каркает, смеясь. И, словно летит, прочь от княжеского терема, не касаясь земли. Не оборачиваясь. Задом наперед. А чашу всё держит на вытянутых руках, и дразнит князя: «Вот она чаша с зельем. Куда хочешь, в миг доставит. Да только, не знал ты, глупый князь, что раз от раза зелье мое дороже!»- каркала старуха. Князь бежит за нею, а догнать не может! А она всё хохочет. И чёрные перья прорастают по её протянутым рукам ,цепко держащим чашу . И руки её теряют прежние очертания, превращаясь в вороньи крылья. Длинный , горбатый её нос стал удлиняться ещё больше , превращаясь в серый вороний клюв. Лицо её тоже стало прорастать перьями. Вскоре вся голова её стала вороньей. Круглые вороньи глаза мигали и сверкали красным огнем. Но и это не отпугивало князя. Тем более, что силы его покидали и тело болело жестоко. Наоборот. Он же помнил, что лишь это зелье облегчает его страдания, как никакое другое лекарство.

«Так какая же твоя цена за зелье?» - прохрипел князь.

«Отвори ворота своего княжества. Дай приказ своим стражникам отворять! Впусти моё войско! » - ответила она , пряча чашу с зельем в своих вороньих крылья.

«Да что ты выдумала проклятая! Что б я княжество родимое предал? Что б я виновным стал в его гибели? Чтоб я рабом на погибель свою стал у хана?» - возроптал князь.

«Да ты уже раб. Раб зелья» - мерзко хохотала старуха, стоя спиной у ворот, защищающих княжество.

Тут только увидел князь, что она становится едва видимой, прозрачной. К нему подбежали охранники. Стали успокаивать князя. Уговаривали уйти от греха подальше. И он было, на мгновение очнулся. И старуха исчезла вместе с чашей. Но тут же увидел, что ворота высоченные, огромные прозрачными становятся, оставаясь на месте. И видит он, что там за запертыми воротами стоит та красавица и тянет, тянет к нему руки-крылья. Он бросился из последних сил к ней, но больно ударился о круглое бревно мощных ворот. Он застонал от горечи и боли.

И вдруг сорвал чугунный засов, защищавший въезд в княжество, желая выпить то проклятое зелье, что бы улететь от всех бед и трудностей в наваждение снов о счастливом княжестве. Увидеть эту неземную красоту, летать среди звезд с той красавицей.

Но как только он поднял засов, защищавший княжество, он увидел, что за стенами притаилась целая орда кочевников самого Чёрного Татя, приславшего в подарок лекарку басурманку, с чашей Зыбь –травы –этим злым зельем. Но самого их вожака среди них не было видно .Чёрные с красным попоны красовались на конях его войска. Всадники хищно щелкали вороньими клювами. И лишь зловеще прекрасный чернокрылый, самый мощный скакун стоял впереди без всадника. Он бил копытом, ржал, вставал на дыбы. Пока вдруг девица не подбросила чашу высоко высоко вверх. Чаша, взлетев, перевернулась и, заключённое в ней, зелье полилось сверкающей струёй вниз. Но в мгновенье ока эта струя превратилась в острое копьё, которое девица смеясь ловко подхватила налету

Князь смотрел на все эти превращения, не понимая –сон это или явь:

«И отчего во главе этого вражеского войска чернокрылый конь? И где сам Чёрный Тать притаился? И за чем девице копье?»

В это мгновенье она обратилась в ворону. Птица вскочила на чернокрылого коня. Каркнула так оглушительно, что князь невольно зажмурился . А когда он открыл глаза, он увидел , что на коне восседает сам Чёрный Тать . Он с карканьем поднял копьё и всё его войско лавиной ворвалось в ворота княжества. С дикими воплями, размахивая саблями, они сокрушали всё вокруг. Летящий впереди этой стаи-орды Чёрный Тать широко распростёр свои крылья. И они превратились в бесконечный, чёрный плащ. Княжеские лучники выпустили против врагов множество стрел. Но все они, вонзаясь в затмевающий небо развевающийся плащ, застревали в нём, как в щите. И неуязвимые враги мчались вперёд. Князь, отброшенный в сторону, увидел, как слетели с плеч головы верных его стражников. Горькие слезы вины и сожаления катились по его щекам. Теперь он не может возглавлять свое войско. А княжество без сильного князя, что тело без головы.

Воплями ужаса и страданий наполнилось его княжество. Это кровожадные враги убивали мирно спящих в своих домах людей. А он был бессилен защитить их.

Черная туча воронья закружила вокруг него. Стали клевать его. И в карканье их он ясно различал: «Теперь ты понял, глупый князь, какова цена моего зелья? Ха-ха!»

«Да. Я понял» - сокрушаясь простонал князь.

И тотчас стая ворон сгрудилась так плотно, что сжалось в одну ворону. И она, знакомым голосом старухи-басурманки проговорила: «Ты предал саму жизнь. Ты променял явь на мимолетные сновидения. Ты не достоин жизни» - и стала жестоко клевать его в голову.

Корчась от боли, он отмахивался от вороны руками: «Не смей! Я князь! Я жив! Я сделал столько добра на земле до того, как пригубил твое злое зелье. Твою Зыбь-траву. Я не падаль, что ты клюешь меня?».

Но она не останавливалась приговаривая: «Каждый, кто пригубит моего зелья, кто хоть раз попробует мою Зыбь-траву - уже падаль. И никакие былые заслуги не в счет!»

Так в ужасных мучениях погиб князь, а вместе с ним и по его вине все княжество.